Как избавиться от синдрома ММ. Исповедь эмигрантки - Ольга Щекотинская

Вещи наши оставались у Инги с Виктором на чердаке. Перевозить их в наше временное пристанище не имело смысла. Мы не стали сообщать Инге о необходимости его покинуть, так как не хотели ставить ее в неудобное положение. Помочь нам она больше ничем не могла, родители уже жили в их небольшой квартире, а чувство вины за то, что мы на улице, у нее все равно бы возникло.

В конце концов мы разработали хитроумный план. Сообщили Инге, что нашли комнату и под предлогом того, что нам надо забрать вещи с чердака, попросили ключ от входной двери и сделали с него дубликат. Инга с Виктором так никогда и не узнали, что наши чемоданы остались на их чердаке, хорошо замаскированные под каким-то старым хламом, и кроме того, по ночам там появлялись еще и мы.

Было начало апреля, но еще достаточно холодно. Целый день мы болтались по городу, заходя иногда в супермаркеты или библиотеку. Там какое-то время можно было погреться. Вечером приезжали к Ингиному дому и, дрожа от холода, нетерпеливо ждали, когда в окнах погаснет свет. Потом осторожно открывали своим ключом входную дверь, снимали обувь и на цыпочках по скрипучей узкой крутой голландской лестнице пробирались мимо двери в квартиру Инги с Виктором на чердак. Там мы отыскали какой-то старый матрас, на котором и проспали три ночи, пока не нашли малюсенькую дешевую комнатушку на окраине Амстердама, в районе для черных.

Комната была размером 3х4, в ней помещался двуспальный матрас, небольшой шкаф, низкий холодильник, который мы использовали еще и в качестве стола, и два стула. Но зато нам разрешалось пользоваться ванной комнатой и полчаса в день – кухней. До сих пор не могу забыть острое ощущение счастья, которое я испытала, зайдя в чистую просторную ванную комнату. После трех дней скитаний по улицам и ночевок на пыльном чердаке это было просто верхом блаженства! Видимо, все познается в сравнении. Наши более чем скромные жилищные условия показались мне тогда настоящим раем.

Кроме нашей, в квартире сдавались еще две комнаты, в одной из которых жил мальчик студент, в другой – девушка индонезийка, работавшая где-то неподалеку. Хозяйка – высокая голландка средних лет, вела достаточно бурную личную жизнь. У нее был сын 12 лет, две кошки и любовник негр, прозванный нами Камбэком. Отношения с любовником, судя по всему, складывались не очень гладко. Воистину африканские страсти кипели внизу. До нашей чердачной комнаты частенько доносились истошные вопли хозяйки, которые заканчивались громоподобным хлопаньем входной двери и угрожающим криком темпераментного негра-любовника:

– Ай вил кам бэк!

Этим он и заслужил свою кличку.

Кроме всего этого, хозяйка еще торговала сладостями из кухонного окошка. Поэтому в течение дня регулярно раздавались звонки в дверь. Так негритянские дети, живущие неподалеку, давали хозяйке знать, что они пришли за ее товаром.

За эти «райские» условия нужно было заплатить 300 гульденов за месяц вперед. Необходимую сумму нам пришлось занять у Инги с Виктором. Жалкого остатка заработанных в парниках денег на оплату не хватало. На эту оставшуюся сумму мы надеялись протянуть какое-то время, пока не найдем работу.

Мы ввели режим строгой экономии. Сделать это было не так-то просто. В нашем хозяйстве отсутствовали самые элементарные необходимые для жизни вещи, купить которые мы не могли себе позволить.

В качестве посуды мы поначалу использовали плотные пластиковые упаковки из-под пудингов, которые называли мопами. Так звучала наша собственная транскрипция, игнорирующая латинские буквы в прочтении названия голландской фирмы «Mona». Воду для чая и дешевых растворимых супчиков, которыми мы постоянно питались на обед, кипятили в стеклянных банках из-под джема кипятильником, предусмотрительно – на всякий случай – захваченным с собой из России.

Ужин наш разнообразием не отличался, каждый день одно и то же – куриные окорочка, купленные на рынке по 10 гульденов за 3 кг, жаренные на хозяйской сковородке в течение получаса, выделенного нам по вечерам на кухне. После похода на рынок морозильник нашего небольшого холодильника до предела забивался этими «деликатесами», которые потом с трудом приходилось оттуда выковыривать. Процесс оттаивания длился около часа, при этом мы, сидя на нашем двуспальном матрасе, с нетерпением сверлили глазами лежавшие на холодильнике куриные ноги. Кирилл частенько вышучивал ситуацию, вызывая у меня приступы гомерического хохота. Действительно, могли ли мы себе представить, отправляясь в Голландию снимать кино, что наблюдение за процессом размораживания кур станет для нас здесь самым наиважнейшим занятием.

После ужина мы частенько выходили на «охоту». Много чего можно было найти на улицах Амстердама. Мусор в больших серых пластиковых мешках и ненужные вещи здесь просто выставлялись на тротуар у дверей подъездов в специально выделенные для этого дни. По вечерам мы объезжали на велосипеде близлежащие окрестности и тщательно осматривали эти мусорные кучи в поисках разнообразных предметов быта, которые могли бы нам пригодиться. Там можно было найти вполне пригодную для использования посуду, старую бытовую технику, милые мелкие вещички для создания какого-то подобия уюта в нашем новом жилище и даже мебель. Однажды мы нашли и затащили в свою чердачную комнату очень приличное кожаное кресло, которое тут же облюбовал для своих ежевечерних посиделок с книгами и дневниками Кирилл.

Вскоре мы обнаружили и большие зеленые металлические контейнеры с надписью «клейдинг», в которые голландцы складывали ненужную одежду. Предназначена она была для Армии спасения и отправлялась, видимо, в страны третьего мира. Мы справедливо решили, что нас вполне можно отнести к этой категории, и по вечерам в темноте регулярно совершали набеги на эти залежи забракованных голландцами и совершенно недоступных для нас в магазинах вещей. Одежда, предварительно постиранная и приятно пахнущая, была аккуратно сложена в точно такие же, предназначенные для мусора, большие пластиковые серые мешки, которые легко можно было вытащить из контейнера, приподняв крышку.

Тайком от хозяйки мы затаскивали эти мешки в нашу чердачную комнату и приступали к увлекательной процедуре их разборки. Вещи, извлеченные из мешка, после предварительной оценки и примерки мы раскладывали на три кучки, со смехом приговаривая:

– Это Масе… это Пусе… а это Олежке…

Иногда среди поношенной одежды попадались великолепные вещи. Я годами потом носила джинсы, свитера и куртки, извлеченные из серых пластиковых мешков Армии спасения. А Кириллу однажды достались совершенно невероятные вещи – шикарная, почти новая дубленка с меховым воротником и модный серый длинный плащ.

В мешках была не только одежда. Иногда в них можно было обнаружить одеяла, полотенца и постельное белье. Все это было очень кстати. Приобрести подобные вещи нам было не по карману.

Кажется, жизнь налаживалась. К тому же наш сценарий, который мы без особой надежды на успех распихали по всем без исключения кинематографическим фирмам Амстердама, неожиданно понравился директрисе одной из них. Она с энтузиазмом заявила, что хочет начать работу над фильмом по нашему сценарию, и написала официальное письмо в министерство с просьбой о предоставлении нам вида на жительство.

Мы полдня просидели в очереди в помещении здания иностранной полиции, где ожидали своей участи толпы выходцев из самых разных стран, жаждущие получить разрешение на проживание в прекрасной стране Голландии, и благодаря письму кинематографической дамы без всяких проблем получили в паспорта штампы с просьбой о виде на жительство по причине работы с амстердамской кинофирмой.

Однако легальность пребывания в стране нисколько не изменила нашего финансового положения. Деньги кончались катастрофически быстро. Нужно было cрочно что-то придумывать.

То, что придумалось поначалу, было, как впоследствии оказалось, очень плохой идеей. Мы решили попробовать незаметно выносить продукты из супермаркета. Была разработана целая хитроумная система с обменом пакетами. Несколько раз нам это без труда удалось, и мы, окрыленные успехом, решили, что проблема решена, и стали, видимо, менее осторожны, в результате чего были пойманы сотрудниками магазина. Тут же была вызвана полиция, на нас надели наручники и отвезли в полицейский участок. Там нас развели по разным камерам, где мы просидели в ожидании решения своей участи несколько часов. Потом по очереди допросили и… отпустили.

Трудно описать, что я чувствовала, сидя в полном одиночестве в маленькой холодной комнатушке. Это был и страх, и стыд, и ощущение полной беспомощности… Невозможно было предположить, сколько времени предстоит здесь провести. Может быть, нас уже и не отпустят и перевезут прямо в тюрьму… А может быть, депортируют в Россию. Я могла ожидать всего, чего угодно. Но самым ужасным было то, что меня разлучили с Кириллом. В тот момент я чувствовала такую огромную любовь к нему… Все на свете я отдала бы за то, чтобы опять оказаться рядом с ним, пусть в тюрьме, пусть в России, да где угодно, лишь бы только мне отдали его обратно…